Неточные совпадения
Старушка хотела что-то сказать, но вдруг остановилась,
закрыла лицо платком и, махнув рукою, вышла из комнаты. У меня немного защемило в сердце, когда я увидал это движение; но нетерпение ехать было сильнее этого чувства, и я продолжал совершенно равнодушно слушать разговор отца с матушкой. Они говорили о вещах, которые заметно не интересовали ни того, ни другого: что нужно купить для
дома? что сказать княжне Sophie и madame Julie? и хороша ли будет дорога?
Дома Самгин заказал самовар, вина, взял горячую ванну, но это мало помогло ему, а только ослабило. Накинув пальто, он сел пить чай. Болела голова, начинался насморк, и режущая сухость в глазах заставляла
закрывать их. Тогда из тьмы являлось голое лицо, масляный череп, и в ушах шумел тяжелый голос...
Самгин, оглушенный, стоял на дрожащих ногах, очень хотел уйти, но не мог, точно спина пальто примерзла к стене и не позволяла пошевелиться. Не мог он и
закрыть глаз, — все еще падала взметенная взрывом белая пыль, клочья шерсти; раненый полицейский, открыв лицо, тянул на себя медвежью полость; мелькали люди, почему-то все маленькие, — они выскакивали из ворот, из дверей
домов и становились в полукруг; несколько человек стояло рядом с Самгиным, и один из них тихо сказал...
Он
закрыл глаза, и, утонув в темных ямах, они сделали лицо его более жутко слепым, чем оно бывает у слепых от рождения. На заросшем травою маленьком дворике игрушечного
дома, кокетливо спрятавшего свои три окна за палисадником, Макарова встретил уродливо высокий, тощий человек с лицом клоуна, с метлой в руках. Он бросил метлу, подбежал к носилкам, переломился над ними и смешным голосом заговорил, толкая санитаров, Клима...
Когда он обогнул угол зеленого одноэтажного
дома,
дом покачнулся, и из него на землю выпали люди. Самгин снова
закрыл глаза. Как вода из водосточной трубы, потекли голоса...
Самгин попросил чаю и,
закрыв дверь кабинета, прислушался, — за окном топали и шаркали шаги людей. Этот непрерывный шум создавал впечатление работы какой-то машины, она выравнивала мостовую, постукивала в стены
дома, как будто расширяя улицу. Фонарь против
дома был разбит, не горел, — казалось, что
дом отодвинулся с того места, где стоял.
На улице Самгин почувствовал себя пьяным.
Дома прыгали, точно клавиши рояля; огни, сверкая слишком остро, как будто бежали друг за другом или пытались обогнать черненькие фигурки людей, шагавших во все стороны. В санях, рядом с ним, сидела Алина, теплая, точно кошка. Лютов куда-то исчез. Алина молчала,
закрыв лицо муфтой.
Когда герои были уничтожены, они — как это всегда бывает — оказались виновными в том, что, возбудив надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили за неравной борьбой, были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно
закрыли двери
домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.
«
Дом надо продать», — напомнил себе Клим Иванович и,
закрыв глаза, стал тихонько, сквозь зубы насвистывать романс «Я не сержусь», думая о Варваре и Стратонове...
Как там отец его, дед, дети, внучата и гости сидели или лежали в ленивом покое, зная, что есть в
доме вечно ходящее около них и промышляющее око и непокладные руки, которые обошьют их, накормят, напоят, оденут и обуют и спать положат, а при смерти
закроют им глаза, так и тут Обломов, сидя и не трогаясь с дивана, видел, что движется что-то живое и проворное в его пользу и что не взойдет завтра солнце, застелют небо вихри, понесется бурный ветр из концов в концы вселенной, а суп и жаркое явятся у него на столе, а белье его будет чисто и свежо, а паутина снята со стены, и он не узнает, как это сделается, не даст себе труда подумать, чего ему хочется, а оно будет угадано и принесено ему под нос, не с ленью, не с грубостью, не грязными руками Захара, а с бодрым и кротким взглядом, с улыбкой глубокой преданности, чистыми, белыми руками и с голыми локтями.
В ней даже есть робость, свойственная многим женщинам: она, правда, не задрожит, увидя мышонка, не упадет в обморок от падения стула, но побоится пойти подальше от
дома, своротит, завидя мужика, который ей покажется подозрительным,
закроет на ночь окно, чтоб воры не влезли, — все по-женски.
Но богини нет: около нас ходит будто сам индийский идол — эмблема обилия и плодородия, Вампоа. Неужели это он отдыхает под кисеей в нише, на него веет прохладу веер, его
закрывают ревнивые жалюзи и золоченые резные ширмы от жара? Будто? А зачем же в
доме три или четыре спальни? Чьи, вон это, крошечные туфли прячутся под постель? Чьи это мелочи, корзиночки? Кто тут садится около круглого стола, на котором разбросаны шелк, нитки и другие следы рукоделья?
Хиония Алексеевна замахала руками, как ветряная мельница, и скрылась в ближайших дверях. Она, с уверенностью своего человека в
доме, миновала несколько комнат и пошла по темному узкому коридору, которым соединялись обе половины. В темноте чьи-то небольшие мягкие ладони
закрыли глаза Хионии Алексеевны, и девичий звонкий голос спросил: «Угадайте кто?»
— Я волнуюсь, — сказала Екатерина Ивановна и
закрыла руками лицо, — но вы не обращайте внимания. Мне так хорошо
дома, я так рада видеть всех и не могу привыкнуть. Сколько воспоминаний! Мне казалось, что мы будем говорить с вами без умолку, до утра.
— Сами давно знаете, что надо делать, ума в вас довольно: не предавайтесь пьянству и словесному невоздержанию, не предавайтесь сладострастию, а особенно обожанию денег, да
закройте ваши питейные
дома, если не можете всех, то хоть два или три. А главное, самое главное — не лгите.
Она в бессилии
закрыла глаза и вдруг как бы заснула на одну минуту. Колокольчик в самом деле звенел где-то в отдалении и вдруг перестал звенеть. Митя склонился головою к ней на грудь. Он не заметил, как перестал звенеть колокольчик, но не заметил и того, как вдруг перестали и песни, и на место песен и пьяного гама во всем
доме воцарилась как бы внезапно мертвая тишина. Грушенька открыла глаза.
Уезжая, в господском
доме приказывали заколотить оба крыльца,
закрыть ставни, а остающуюся прислугу, с ключницей во главе, размещали как попало по флигелям.
Актеры собирались в «Ливорно» до тех пор, пока его не
закрыли. Тогда они стали собираться в трактире Рогова в Георгиевском переулке, на Тверской, вместе с охотнорядцами, мясниками и рыбниками. Вверху в этом
доме помещалась библиотека Рассохина и театральное бюро…
Вечером этого дня дешевка закончилась. Прохоров был сбит и
закрыл кабаки под предлогом, что вся водка вышла. Галактион сидел у себя и подсчитывал, во сколько обошлось это удовольствие. Получалась довольно крупная сумма, причем он не мог не удивляться, что Стабровский в своей смете на конкуренцию предусмотрел почти из копейки в копейку ее стоимость специально для Суслона. Именно за этим занятием накрыл Галактиона отец. Он, по обыкновению, пробрался в
дом через кухню.
Мне кажется, если, например, неминуемая гибель,
дом на вас валится, то тут вдруг ужасно захочется сесть и
закрыть глаза и ждать — будь что будет!..
Ипполит вышел. Князю не для чего было просить кого-нибудь шпионить, если бы даже он был и способен на это. Приказание ему Аглаи сидеть
дома теперь почти объяснялось: может быть, она хотела за ним зайти. Правда, может быть, она именно не хотела, чтоб он туда попал, а потому и велела ему
дома сидеть… Могло быть и это. Голова его кружилась; вся комната ходила кругом. Он лег на диван и
закрыл глаза.
Анна Павловна закричала благим матом и
закрыла лицо руками, а сын ее побежал через весь
дом, выскочил на двор, бросился в огород, в сад, через сад вылетел на дорогу и все бежал без оглядки, пока, наконец, перестал слышать за собою тяжелый топот отцовских шагов и его усиленные прерывистые крики…
Он думал о том, как жена выгнала его из
дому; он представлял себе положение Лизы,
закрывал глаза и закидывал руки за голову.
Как он кричал, этот Вася, когда фельдшер с Таисьей принялись вправлять вывихнутую руку! Эти крики были слышны в господском
доме, так что Нюрочка сначала заперлась в своей комнате, а потом
закрыла голову подушкой. Вообще происходило что-то ужасное, чего еще не случалось в господском
доме. Петр Елисеич тоже помогал производить мучительную операцию, сам бледный как полотно. Безучастным оставался один Сидор Карпыч, который преспокойно расхаживал по конторе и даже что-то мурлыкал себе под нос.
— А если у меня, Петя, в душе-то пусто? Понимаешь: пусто… Вот как в
дому, когда жильцы выедут и ставни
закроют.
Когда
закрыли трубы, — хоть беги из
дому!
— Ггггааа! и такие люди были у меня! И я в моем
доме принимала таких людей! — вопила маркиза,
закрывая рукою свой лоб. — Где Оничка?
Это, конечно, ничего, что
закрыли — она сейчас же его на другое имя перевела, — а как приговорили ее на полтора месяца в арестный
дом на высидку, так стало ей это в ха-арошую копеечку.
Но бабушка уже не слушала его, она
закрыла лицо руками, и рыдания ее скоро перешли в икоту и истерику. В комнату с испуганными лицами вбежали Мими и Гаша, запахло какими-то спиртами, и по всему
дому вдруг поднялись беготня и шептанье.
Хотел ли я убежать совсем из
дома или утопиться, не помню; знаю только, что,
закрыв лицо руками, чтобы не видать никого, я бежал все дальше и дальше по лестнице.
И действительно, в ту минуту, как я
закрываю это письмо, его дрожки подъехали к крыльцу лиходеевского
дома".
— Вот, прекрасно! стану я возить тебя для этого по
домам! После этого недостает только, чтоб я тебе
закрывал на ночь рот платком от мух! Нет, все не то. А вот в чем дело: влюби-ка в себя Тафаеву.
Лиза
закрыла лицо руками и пошла из
дому. Петр Степанович бросился было за нею, но тотчас воротился в залу.
В предвидении этой минуты он старался подавить в себе всякий протест,
закрывал глаза на наступавшее в
доме безначалие, стушевывался, молчал.
Палага, сидя на завалинке
дома,
закрыла лицо ладонями, было видно, как дрожат её плечи и тяжко вздымается грудь. Она казалась Матвею маленькой, беззащитной, как ребёнок.
Марьянка в одной розовой рубахе, как обыкновенно
дома ходят казачки, испуганно отскочила от двери и, прижавшись к стене,
закрыла нижнюю часть лица широким рукавом татарской рубахи.
Напоминают… мне они… другую жизнь. У вас в
доме проклятый двор. Как они шумят. Боже! И закат на вашей Садовой гнусен. Голый закат.
Закройте,
закройте сию минуту шторы!
Последние слова сына, голос, каким были они произнесены, вырвали из отцовского сердца последнюю надежду и окончательно его сломили. Он
закрыл руками лицо, сделал безнадежный жест и безотрадным взглядом окинул Оку, лодки, наконец,
дом и площадку. Взгляд его остановился на жене… Первая мысль старушки, после того как прошел страх, была отыскать Ванюшу, который не пришел к завтраку.
— Все это, наконец, мне надоело! — рассердился Лаптев. — Пожалуйста, теперь будьте вы моим благодетелем, объясните, в каком положении наши дела. Не извольте считать меня мальчишкой, иначе я завтра же
закрою амбар. Отец ослеп, брат в сумасшедшем
доме, племянницы мои еще молоды; это дело я ненавижу, я охотно бы ушел, но заменить меня некому, вы сами знаете. Бросьте же политику, ради бога!
Евсей немедленно сделал это. Окно выходило на крышу соседнего
дома. На ней — трубы, четыре, все одинаковые. Посмотрел на звёзды тоскливыми глазами робкого зверька, посаженного в клетку, но звёзды ничего не говорили его сердцу. Свалился на сундук, закутался с головой одеялом и крепко
закрыл глаза. Стало душно, он высунул голову и, не открывая глаз, прислушался — в комнате хозяина раздался сухой, внятный голос...
— Боже милостивый! — забормотал он,
закрывая глаза и склоняя голову. — Благодарю тя за твои великие и несказанные милости, и ниспошли ты благодать и мир
дому сему!.. Ну, поздравляю вас, поздравляю! — заключил Елпидифор Мартыныч, подходя уже к князю и вдруг целуя его.
Князь в самом деле замышлял что-то странное: поутру он, действительно, еще часов в шесть вышел из
дому на прогулку, выкупался сначала в пруде, пошел потом по дороге к Марьиной роще, к Бутыркам и, наконец, дошел до парка; здесь он, заметно утомившись, сел на лавочку под деревья,
закрыв даже глаза, и просидел в таком положении, по крайней мере, часа два.
Николя последовал за ним. Он каждую минуту ожидал, что князь упадет; однако тот дошел до
дому, взошел даже на лестницу, прошел в свой кабинет, упал вверх лицом на канапе и
закрыл глаза.
Когда граф Хвостиков проезжал с дочерью по Театральной площади мимо
дома Челышева, Елизавета Николаевна вдруг опять
закрыла себе лицо рукою и зарыдала.
Наталья вдруг
закрыла лицо руками и побежала к
дому.
— Я шел утром по береговому песку и услышал, как кто-то играет на рояле в
доме, где я вас нашел, Молли. Точно так было семь лет тому назад, почти в той же обстановке. Я шел тогда к девушке, которой более нет в живых. Услышав эту мелодию, я остановился,
закрыл глаза, заставил себя перенестись в прошлое и на шесть лет стал моложе.
«Раишко» — бывшая усадьба господ Воеводиных, ветхий, темный и слепой
дом — занимал своими развалинами много места и на земле и в воздухе. С реки его
закрывает густая стена ветел, осин и берез, с улицы — каменная ограда с крепкими воротами на дубовых столбах и тяжелой калиткой в левом полотнище ворот. У калитки, с вечера до утра, всю ночь, на скамье, сложенной из кирпича, сидел большой, рыжий, неизвестного звания человек, прозванный заречными — Четыхер.
Окна их были открыты, но небо
закрывала капитальная стена соседнего
дома, и в комнате их, как и всегда, было темно, душно и тесно.
Густое облако пыли
закрывает от глаз
дом Ярослава и лобное место…
Он очень любил свой цветник (это был его цветник, потому что, кроме него, почти никто не ходил в это заброшенное местечко) и, придя в него, садился на солнышке, на старую деревянную скамейку, стоявшую на сухой песчаной дорожке, уцелевшей около самого
дома, потому что по ней ходили
закрывать ставни, и начинал читать принесенную с собой книжку.